Шутки в сторону - Владимир Горбань

– Еще вина? – вкрадчиво спросил Василий Петрович.

– С удовольствием! Я, знаете ли, последний раз была в ресторане, страшно подумать, лет десять назад. Да и то со своей старинной приятельницей… А вы, наверное, частенько здесь бываете?

Василий Петрович аккуратно пополнил до краев ее фужер. Шампанское забавно пузырилось, силясь пролиться на скатерть.

– А я, Светлана Сергеевна, с вашего позволения выпью рюмочку коньячка, – и он плеснул себе в стопочку из пузатого графинчика. – Как вам сказать? Бывает, конечно, захаживаю. Я ведь старый холостяк, человек обеспеченный, могу иногда, и позволить себе маленькие радости жизни. Но не более того. Я ведь и по молодости не злоупотреблял. А теперь, когда душа и вовсе стремится к святости, – Василий Петрович загадочно улыбнулся, – теперь и вовсе хочется чего – то благостного, домашнего. Да и, знаете ли, партии раньше подходящей не было… Вы бы съели чего – нибудь, Светлана Сергеевна. Вот салатик недурной, рекомендую.

Василий Петрович со смаком вживил в себя рюмочку коньяка. Светлана Сергеевна меланхолично ковырялась вилкой в салате.

– Может, вам фруктов заказать? Что – то вы совсем плохо едите.

– Нет, спасибо, все и так замечательно. И этот укромный столик, и рассеянный свет, и эта чарующая музыка. Спасибо вам.

«Да, недурна собой, умна», – радовался Василий Петрович: «Чувствуется, что из хорошей семьи, воспитана. Платьице, конечно старомодно. Но да ничего, платьице можно и новое справить. И еще халат. Длинный такой, махровый. Проснусь я рано утром, а она уже на кухне хлопочет. В халате, вся такая домашняя. Идиллия! Эдем! Лепота!

– Вы что – то сказали? – спросила Светлана Сергеевна. – Лепота?

– Я? – смутился Василий Петрович. – Ах, да – да, лепота… Размечтался, знаете ли, увлекся. Я ведь старый холостяк. Живу один. Вот и мечтаю иногда. Ну, что, по рюмочке?

И Василий Петрович наполнил фужеры.

– Знаете что, Светлана Сергеевна, давайте выпьем за нашу с вами встречу. Мне здесь чертовски нравится!

– Мне, знаете, тоже, – едва улыбнувшись, сказала Светлана Сергеевна, – все очень даже пристойно…

Коньяк начал действовать и Василий Петрович повел себя более непринужденно. Он заказал фруктов, торт, бутылку «мартини». Хотел даже пригласить Светлану Сергеевну на медленный танец, но вовремя одумался, испугавшись за собственную одышку. После третьей рюмки он уже достаточно уверенно держал ее холодную ладонь в своей руке, но все еще не знал, как объясниться.

– Я, Светлана Сергеевна, старый холостяк. Живу один в двухкомнатной квартире. Правда, у меня есть кот, но все равно… Одиночество, знаете ли, заедает. Вы должно быть меня прекрасно понимаете. Вы ведь не замужем?

– Нет, – печально произнесла она. – Я не была замужем. И тоже живу одна в двухкомнатной квартире. И у меня тоже есть кот.

– Да что вы говорите! – обрадовался Василий Петрович. – И как же его зовут?

– Василием, – смутилась Светлана Сергеевна.

– Да что вы говорите! И моего кота зовут Василием. Он у вас какой масти? Не серой?

– Нет, он сплошь кипельно черный. Только галстучек на шее беленький.

– Какая прелесть! – восхитился Василий Петрович.

И разговор завязался сам собой. Если бы кто – то наблюдал эту картину со стороны, то непременно решил бы, будто супруги со стажем выбрались в ресторан, чтобы пикантно разнообразить свою тихую семейную жизнь.

– А, давайте, выпьем за наших Василиев! – предложил слегка захмелевший Василий Петрович, наполняя рюмки

Василий Петрович недоумевал. Это чувство и раньше частенько посещало его насквозь одинокую душу, в которой так редко цвели сады, но… Но мало ли законных поводов у вполне сформировавшегося и достаточно обеспеченного мужчины для разного рода недоумений?

Утром проснулся Василий Петрович в страшном смятении. Печень ныла, голова трещала, в сердце опасно покалывало. На соседней кровати сладостно посапывала Светлана Сергеевна, разбросав руки поверх одеяла.

«Как хорошо, что сегодня понедельник», – поймал себя на мысли Василий Петрович, старчески кряхтя, вставая с постели «Пойду, приготовлю кофе».

Василий Петрович вышел на кухню, зажег конфорку и задумался. Мысли его текли беспорядочно. «Надо бы пойти показаться кардиологу… Ботинки на ладан дышат… Какая же она…», – Василий Петрович выругался: «И, главное, из – за чего? Из – за какого – то паршивого кота, трижды бы он сдох, подлюка! Все выходные насмарку.

Василий Петрович, обряженный в поношенную пижаму, стоял посреди кухни с туркой в руке. Про кофе он, похоже, уже забыл. «И ведь слова ей поперек не вставь! Васенька, мой малыш, мое золотце ненаглядное. Ти – ти – ти. Тю – тю – тю. А он, подлец, глаза свои вытаращит бесстыжие и шипит, как змея. Он, гад, и с моим Василием сразу в конфликт вступил, потому, что слишком уж бешеный. А попробуй в него тапком запустить, такое начинается! Жена словно с ума сходит. Крики, визги, звон разбитой посуды! Эх – хе! Не такой я себе семейную жизнь представлял, старый дурак! Думал, идиллия, эдем, лепота! Куда там, дурдом, палата для буйных умалишенных».

Василий Петрович поставил турку на стол и рядом присел на табурет. Он в полном отчаянии охватил голову руками. «Дурак! Как есть дурак!», – ругал он себя, и глаза его старчески слезились. Я то рассчитывал закончить свою жизнь в тихом семейном гнездышке среди душевного тепла и уюта, в мире и взаимопонимании. Как же я жестоко ошибся!»

Тут он заметил, что у его ног трется и мурчит Василий – серый. Он бережно взял кота на руки, прижал к себе и принялся нежно гладить пушистую шерстку. «Что, Васенька, вляпались мы с тобой в историю? По самые уши вляпались. Видишь, как оно все нехорошо обернулось? Нелады у нас с ее котом. Нашла коса на камень… Я ведь, Васенька, хотел как лучше. Да видишь, что из этого получилось?»

На кухню вошла Светлана Сергеевна. Ее длинный махровый халат бежевого цвета был небрежно запахнут, прическа скособочилась.

– Ты все еще тут крутишься?! Каждое утор ты пасешься на кухне, как отбившийся от стада носорог. Ты же мне тут мешаешь. Мне надо Васеньке завтрак приготовить.

Василий Петрович злобно зыркнул очами. Его кот Василий – серый гневно зашипел и вздыбил шерсть. Какой – то нехороший ком подкатывал к горлу Василия Петровича. Он завелся с полуоборота:

– Да пропади он пропадом, это твой паршивый кошан! Я себе с утра кофе сварить не могу! Тебе этот безмозглый зверюган дороже мужа!

– Да, дороже, – холодно парировала Светлана Сергеевна. – А твой сволочной кот вообще кретин из кретинов! Я его отравлю крысиным ядом!

– Дура, – застонал Василий Петрович. – Если ты посмеешь… Если у тебя поднимется рука… Я за себя не отвечаю!

– Уйди! Сгинь с моих глаз! – заголосила Светлана Сергеевна, взяв в руку суповую тарелку. – Не действуй мне на нервы!

– Дай мне хотя бы кофе сварить! – орал Василий Петрович, вскочив с табуретки. Его кот воинственно соскочил с рук.

На пол полетела тарелка, за ней вторая. И тут, словно откликаясь на зов о помощи, в кухонное пространство ворвался Василий – черный. Его шерсть торчала дыбом, хвост трубой. Увидев Василия – серого, он ощерился и рванул в бой. Василий – серый, изогнув спину дугой, дико шипя, вцепился когтями в Василия – черного.

Что тут началось! Коты сражались как Пересвет с Челубеем на Куликовом поле! Шерсть клоками летала по кухне! Крики, визги, шипение и отборная нецензурная брань! Светлана Сергеевна, озверев, таскала Василия Петровича по кухне за жалкие остатки шевелюры. Обороняясь. Он кулаками молотил ее по спине.

Куликовское побоище! Война миров! Армагеддон!

– Дура! Истеричка! Плебейка! – орал Василий Петрович, насилу вырвавшись из рук супруги. Он подхватил на руки Василия – серого и успел дать увесистого пинка его противнику. – За какие – то полгода сумасшедшей семейной жизни с тобой я превратился в неврастеника! Ты меня со своим дебильным котом преждевременно в могилу сведешь! – и он стремглав выскочил из кухни, хватаясь за сердце.

– Туда тебе и дорога! – донеслось вослед.

«Ну, надо же быть такой стервою! – недоумевал Василий Петрович: «Я задушу ее гадкого кота! Хотя бы ради мести. За порушенные надежды! За несбывшиеся мечты! Дурак! Самый настоящий дурак! Зачем я женился на этой фурии, на этой неврастеничке! Я то наивный думал: идиллия, эдем, лепота… Тьфу ты, да пропади оно все пропадом!

Василий Петрович наспех оделся, схватил Василия – серого под мышку и на прощанье так грохнул входной дверью, что гул страшный пронесся по подъезду.

Неистовых рыданий Светланы Сергеевны он, конечно, не слышал.

Василий Петрович горевал. И вряд ли в этом стоит усматривать что – то удивительное. Мало ли о чем может горевать вполне сформировавшийся и относительно обеспеченный мужчина, когда ему уже за пятьдесят, когда уже и одышка замучила, и тахикардия по вечерам, и печень то и дело пошаливает.